У нас дома читали мало. У дедушки, где я проводил много времени, книжная полка состояла из двух частей: советской энциклопедии в твердой обложке и серии «вор в законе». Я слушал группу Сплин, и чтение брезгливо избегал. К 17 годам я прочитал от силы книг тридцать.
Потом я уехал из Сибири в Петербург, и оказался там в кругу студентов журфака, хотя не имел к нему отношения. Вышел как-то из коммуналки на Караванной с томиком «Опытов» Монтеня и «Государем» Макиавелли. Обе книги выручали потом всю жизнь, хотя прочитал их сильно позже.
Так я начал читать. В 10–15 книг в год что читаю с тех пор, в хаотичном порядке уложилось много чего (так я читал Коран, но не читал Пушкина).
Нечитанного список растет быстрее, там сейчас под три сотни имен, разберусь я с ним в таком темпе за 18 с половиной лет. Так и тысяча книг за жизнь не наберется.
Поэтому я решил поднажать и читать более систематически. И вести дневник, чтобы ставить отметки, к которым можно возвращаться. Этот — за декабрь 2021.
Оцениваю книги так:
- 5/5 Верхние 10% любимых книг
- 4/5 Рекомендую к прочтению
- 3/5 Время потрачено не зря
- 2/5 Можно было не читать
Станислав Снытко — Финские ночи
4/5
Взял эту книгу случайно в Подписных Изданиях именно из-за намека на Финляндию, где я жил четыре года. Мне интересно читать как кто-то другой прикасается к измерению, которое мне знакомо.
Первая из трех повестей веет ностальгическим, повседневным, сын вспоминает отца и семью, еще в Петербурге. Дальше книга значительно меняет форму. Появляются места пустые, далекие, где ты оказываешься вдруг наедине с другим каким-то человеком, то родным, то чужим и опасным, готовым в любой момент выбить землю из под твоих ног.
Все это окружает лес, снег, чужая страна, одна заметенная тропа от дома через густой лес. Темные длинные ночи в незнакомых контурах.
Возникает и Хельсинки, где проявляется совсем не так, как я, центральный житель, привык: чувство шаткое, волнительное, как выезд из пригорода в большой город, где нужно сделать намеченное и вернуться долгой дорогой домой не попав в неприятности.
Эдуард Лимонов — Старик путешествует (2020)
4/5
Последняя книга Лимонова собрана из вспышек воспоминаний и поездок последних трех лет, когда он уже совсем болел. Недавно слушал его интервью на римской книжкой ярмарке в 2018 году, о которой он тоже пишет в книге, это больно смотреть. В нем Лимонов отказываеся отвечать на вопросы о книге, которую его пригласили презентовать, а к концу обзывает переводчика и журналиста нарциссом и сексуальным маньяком. К его обычной вредности добавилось и то, что он болеет.
Но книга, для читателя, знакомого с Лимоновым — подарок. Интересно собрана: ожидаешь читать про поездки, но начинается она воспоминаниями, его, четырехлетнего, в Харькове. Дальше Арцах, Крым, Италия, Франция, Бурятия и Монголия, и снова что-то совсем другое. Язык живой и хлесткий, и текст поворачивает не туда, куда от него ожидаешь.
Что мне всегда было странно с Лимоновом — это его сексуализация войны. Сын военного, и влюблен был всегда в эту эстетику. В книге этого много.
Владимир Сорокин — Норма (1979)
3/5
Вернулся к Сорокину после посвященного ему эпизода подкаста Эпоха Крайностей об издательстве Ad Marginem.
«Норма» соткана из множества частей и рассказов в рассказе. Меня, как читателя, не покидало ощущение, что меня водят за нос, что внимание мое можно гнуть как угодно, что автор может создать за две страницы мир, в который ты поверишь, а потом так же легко его разрушить и выбросить, не объяснив для чего все это было. Наложенное на сцены позднесоветского быта, ощущение от текста остается гипнотическое.
John Berger — Pig earth (1979)
3/5
На русском Бёрджера знают в основном только по «Искусству видеть», хотя он прекрасный критик и публицист и читать у него можно все. Он вглядывается в людей и пишет про людей, будто бы его очерки — это портреты или скульптуры.
Pig earth это первая его книга, в которой он пишет о крестьянстве. Для него это класс уцелевших, выживших. Они работают на нужды других, вынуждены полагаться на себя и потому не доверяют прогрессу. Труд их сопряжен с риском, и достаточно морозной ночи, чтобы потерять урожай и оставить семьи на грани выживания.
В книге много сцен убийства животных, описанных с художественной точностью. Но не чтобы вызвать отвращение, напротив, чтобы было видно, с чем люди имеют дело, и как общество пользуется результатами этого труда.